Герои российской армии

…Мы с Ринатом, наконец, подползаем по грязи и слякоти к унылой развалюхе. Ее тут называют «трехэтажка». Это и есть офицерская казарма. Мы поднимаемся на третий этаж, и за облезлой дверью — убогая казенная комната…

У майора никогда в жизни не было дома и своего угла. Вообще. Сначала — детский дом на Урале, в городе Нижний Тагил. Потом — казармы военного училища, в которое он поступил из детского дома. Еще позже — гарнизонные общежития вперемежку с палатками полевых лагерей. За плечами — уже шестнадцать лет в строю. Перекати-поле по присяге. А последние одиннадцать лет Ринат только и делал, что кочевал из одной боевой командировки на другую. От такой жизни у него так и не появилось вещей.
— И я был счастлив, — говорит майор, — я и не хотел уходить из войны… Думал, так навсегда…

Все, что нажил Ринат, умещается сейчас в одной парашютной сумке. Майор открывает казенный шкаф с инвентарным номером на жалком обшарпанном боку и показывает эту сумку.

— На плечо — и в командировку, — коротко объясняет, каковы его жизненные ценности и убеждения.

На диване сидит мальчик и как-то скорбно смотрит на нас. Это и есть Эдик. И я перебиваю майора:

— Но ведь вы были женаты? Значит, у вас было какое-то хозяйство?

— Нет, не было. Не успели.

Пока Ринат воевал в Таджикистане, помогая нынешнему президенту Рахмонову брать власть, в Киргизии у него появилась жена. С ней они встретились во время предыдущей боевой командировки Рината — в городе Оше, где она жила и куда однажды прибыл Ринат, потому что в Оше началась резня на национальной почве.

Они поженились прямо на фоне этой резни — по пылкой и страстной любви, вспыхнувшей среди крови и боли. Ринат тогда привел свою юную жену к своему командиру и сказал: «Все, мы женаты». Командир развел руками и только и попросил, что оставить жену в Оше, любимая женщина для разведчика — ахиллесова пята. И он оставил и отправился обратно в Таджикистан, в банду на границу.

Потом командир ему сказал, что жена родила мальчика и назвала Эдиком. А еще позже, в июне 1995 года, его юную жену, студентку местной консерватории, выследив, убили те, кто был недоволен деятельностью Рината в Таджикистане… Жене только что исполнился 21 год, и в тот день она шла сдавать экзамен за третий курс…

Поначалу Эдик жил у бабушки в Киргизии — мальчик был слишком маленьким, чтобы выдержать жизнь по офицерским общежитиям, да и Ринат очень редко ночевал в неуютных, неметеных комнатах, куда его определяло государство, — он продолжал бегать по спецоперациям и горам нашей страны, получил два тяжелых ранения, отлеживался по госпиталям…

— И все равно я не хотел другой жизни, — говорит Ринат. — Но Эдик стал подрастать.

Наконец, пришел момент, и он решил взять сына к себе, и с тех пор Эдик ездит к бабушке, лишь когда у Рината полугодовые боевые командировки, на такое время мальчика не оставишь под присмотром соседей.

…Мы сидим в их комнатушке — тут холодно и неуютно. Эдик — молчаливый мальчик с ясными, все понимающими и очень взрослыми глазами. Говорит он, только когда отец выходит из комнаты и когда его спрашивают — сын разведчика, одним словом. Он понимает, что отцу очень тяжело сейчас, и поэтому в следующем учебном году он хочет отправить Эдика в кадетский корпус, но мальчику эта идея не нравится.

— Я хочу жить дома, — говорит он спокойно и очень по-мужски, без надрыва, но, тем не менее, повторяет несколько раз. — Я хочу жить дома. Дома…

— А это — твой дом? Ты чувствуешь себя здесь, как дома?

Эдик — честный парень. Он знает: когда нельзя ответить правду, то лучше промолчать. И именно так он и поступает.

Действительно, кто возьмется назвать этот загон для боевых офицеров с пьяными воплями контрактников за тонкой стеной, с инвентарной казенной мебелью — домом?.. Но Эдик знает, что отца гонят и отсюда. Значит, пусть это будет дом.

Отношения командования полка и майора стали портиться, когда Ринат пошел просить квартиру в новом красивом доме — том самом, прогуливаясь рядом с которым мы прятались от глаз заместителя командира полка Петрова. Майор полагал, идя с просьбой, что он прав, ведь уже много лет, как Ринат — первый в очереди на жилье.

— Когда я попросил, Петров возмутился: «Ты мало сделал для полка», — рассказывает Ринат. — Представьте, именно такую фразу и произнес. Я удивился и ответил: «Я воевал. Все время. Да я снял летчиков с горы, с которой их никто не мог снять… Я нужен государству».

Действительно, была такая история, за которую майор был представлен к высшему званию — Герой России. В июне 2001 года, в чеченских горах, в районе села Итум-Кале, разбился военный истребитель. Несколько поисково-спасательных групп ходили тогда в горы — искать экипаж, но все было впустую. Командование вспомнило о Ринате, прежде всего о его уникальном боевом опыте и о том, что он «чувствует горы» и умеет «читать» их, ориентируясь по веточкам, палочкам, листочкам.

Майор действительно нашел тогда погибших летчиков всего за сутки. Одно тело было уже заминировано боевиками — и Ринат его разминировал, и семьи теперь имеют могилы.

Боевые офицеры говорят обычно так: командиры, которые теряются в бою и горах, очень хороши именно на гражданке. Ринат тогда так прямо и сказал Петрову: «Знаю я, каким «героем» ты был в Чечне, все по штабам прятался». И замполит ответил ему, ударив по самому больному: «Ну, вот ты и попал, майор… За разговорчики свои… Будешь бомжевать у меня, майор… Уволю без квартиры… С ребенком на улицу пойдешь».

И стал претворять обещанное в жизнь. По полному списку. Сначала он унизил майора, офицера с уникальным боевым опытом, тем, что перевели его в… оформители плаца. Еще — в заведующие клубом. Заведовать показом кино для солдат.

Потом Петров приказал рисовать Ринату плакаты для плаца (Ринат — отличный художник), которые по должности полагалось рисовать жене Петрова, — и та просто перестала появляться на службе, и все офицеры полка знали, что Ринат работает за жену Петрова, а та отдыхает, в том новом красивом доме…

Тут еще Эдик тяжело заболел, попал в больницу, и врачи велели Ринату сидеть у его постели. Ринат стал постоянно отпрашиваться, а Петров — задним числом и невзирая на официальный больничный лист, выданный врачами принялся ставить ему прогулы… Потом собрал суд офицерской чести, там подтасовали протокол, и на основании этого протокола вышвырнул майора из квартирной очереди и теперь ходатайствует об увольнении Рината из армии без всяких льгот. Короче, коса на камень.

— За что? — опускает голову майор, уже понявший, что тут не война и его обязательно переиграют.

Войны, которые ведет наша страна и в которых участвует, продолжаются везде, где находятся люди, через них прошедшие. Прежде всего, в подразделениях, куда они возвращаются из боевых командировок. Штабные офицеры там насмерть воюют с «боевиками», боевыми офицерами. За неповиновение, невзирая на заслуги, их увольняют, с унижениями и оскорблениями вслед, Ринат — не единственный. Офицеры в армии теперь делятся на две неравные категории. Первые — действительно, участники боевых операций, рисковавшие жизнью, ползавшие по горам, зарывавшиеся в снег и землю на долгие сутки, многие израненные вдоль и поперек. Жалко их до смерти — им сложно пристроиться к нашей обычной, а для них дикой мирной жизни, где надо лавировать, а не хвататься за автомат, и они не находят общего языка со штабными, часто тоже побывавшими в Чечне, — и бунтуют, пьют, маются, и эти штабные, как правило, их переигрывают по всем статьям: наговорят гадости о них, где нужно, к начальству сбегают, понаушничают, поинтригуют… Глядишь, и подвели строптивых под увольнение. За что? За себя, конечно. Только за то, что одним своим присутствием в частях боевые офицеры ежедневно напоминают им, кто есть кто на этом свете.

А сами? А сами — вперед, вверх по чинам со скоростью летящего метеорита. Штабные отлично обустраивают свою бытовую жизнь, получают квартиры, дачи…

В конце концов, Ринат сдался. Он бросил армию, которую так любил, и ушел с Эдиком в никуда. Бездомный нищий боевой офицер. Я боюсь за него — потому что я догадываюсь, куда он подался.

Но я боюсь не только за него, но и за всех нас.